В послевоенные годы Хикс продолжал высказывать скептическое отношение ко всем проектам, возлагавшим основные надежды на регулирование предложения денег или условий кредита [Расхождения Хикса со многими представителями неоклассического направления особенно рельефно проявились в 70-х годах при обсуждении природы стагфляции. Отмечая примитивный характер монетаристской трактовки, английский экономист констатировал: «Наши проблемы носят в настоящее время не просто денежный характер и не могут быть решены с помощью монетаристских методов» (J. Hicks. The Permissive Economy.-"Crisis 75..?", IEA, Occasional Paper № 43, London, 1975, p. 17). ]. И все же резкое ослабление позиций кейнсианской теории и постепенное смещение акцентов в ортодоксальной буржуазной экономической теории, в частности все более острая критика в адрес фискальных методов регулирования, существенным образом отразились и на воззрениях Хикса. В этой связи можно сослаться на его статью, посвященную сравнению рекомендаций известного английского экономиста Р. Хоутри и Дж. М. Кейнса (статья была впервые опубликована в 1969 г.). В этой статье Хикс должен признать, что в последнее время горизонт фискальной политики «затягивается грозовыми тучами»; денежно-кредитная политика, по его словам, гораздо лучше, чем бюджетная, приспособлена для того, чтобы передать всем предпринимателям какие-либо сигналы хозяйственной информации [См.: J. Hicks. Automatists, Hawtreyans and Keynesians. - Journal of Money, Credit and Banking, August 1969.].

Усилившиеся метания буржуазных экономистов, безуспешно пытающихся отыскать действенные методы хозяйственной политики, - свидетельство острого кризиса всей системы государственно-монополистического регулирования.

Подводя итоги сказанному, отметим, что сам метод рассмотрения проблемы капитала может свидетельствовать о подлинной социальной направленности современной буржуазной экономической теории. Представители этой теории не просто ограничиваются поверхностным описанием операций отдельной капиталистической фирмы, они намеренно стремятся использовать при этом те понятия и представления, которыми, по их мнению, оперирует владелец капитала, его ожидания и расчеты. Тем самым такие экономисты, как показал К. Маркс, фактически переводят на язык политической экономии «представления, мотивы и т. д. находящихся в плену у капиталистического производства носителей его, представления и мотивы, в которых капиталистическое производство отражается лишь в своей поверхностной видимости. Они переводят их на доктринерский язык, но с точки зрения господствующей части [общества], капиталистов, и поэтому не наивно и объективно, а апологетически» [К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. III, с. 471.] .

Великую заслугу классической политической экономии К. Маркс видел в том, что она разрушила ложную видимость и иллюзию, проявляющуюся в «триединой» формуле («капитал-процент», «труд-заработная плата», «земля-рента»). Неоклассическая теория вновь «реанимирует» и развивает эти фетишистские представления, предполагающие персонификацию вещей и овеществление производственных отношений. В подобных схемах все участники хозяйственного процесса выступают в качестве экономически равноправных субъектов, владеющих факторами производства, тем самым капиталистическое общество предстает бесклассовым обществом [Основу неоклассической концепции капитала образует предположение о бесклассовом обществе; именно с этим предположением, как замечает английский экономист Д. Харрис. связано самое фундаментальное отличие неоклассической теории от классической политической экономии (см.: D. Harris. Capital Accumulation and Income Distribution. London, 1978, p. 19-21).].